Онкология, патоморфология и коронавирус. Интервью с Алексеем Ремезом (UNIM)

В новом сюжете на канале МУИР основатель и генеральный директор лаборатории UNIM Алексей Ремез рассказывает о том, как обстоят дела с онкологической диагностикой в период карантина, как работают профильные онкологические учреждения, и по каким критериям в лабораторию UNIM принимают на стажировку молодых специалистов.

Интервью с Алексеем Ремезом

- Алексей, тема номер один в мире сейчас – это коронавирус. Расскажите, как существует ваша лаборатория в эти дни. Вы не проводите анализ на коронавирус.

- Нет, мы не проводим анализ на коронавирус. Это другой лабораторный тест, абсолютно из другой группы, не относящийся к деятельности нашей лаборатории. Мы продолжаем проводить патоморфологическую диагностику, в основном в рамках диагностики онкологических заболеваний.

- Сократилось ли количество обращений в связи с карантином, или наоборот люди стали обращаться чаще, стараясь в это время заняться собой и своим здоровьем?

- За неделю до того, как была объявлена «неделя отпусков», то есть до 25 марта, количество исследований увеличилось. Такое чувство, что лечебные учреждения стали быстрее проводить оперативные вмешательства, чтобы поставить диагноз пациенту, и количество материалов в лаборатории увеличилось. Но с началом «отпускной недели» объем диагностики уменьшился. Все плановые операции, которые возможно перенести, - они переносятся. Понятно, что пациенты все меньше приходят в амбулатории за гастроскопией. Количество проводимых исследований сначала снизилось на 30%, а затем на 70% - это был пик падений.

Объем диагностики существенно снижается. Когда мы начали прогнозировать это снижение, мы понимали, что оно обязательно случится, вопрос - в каком объеме? Мы ориентировались на данные наших зарубежных коллег. У нас работают врачи из других стран, кроме этого, мы очень много взаимодействуем с нашей профессиональной средой за пределами России.

У нас было два маркера. Первый - Бергамо - эпицентр, там объем патоморфологической диагностики снизился в 10-20 раз, то есть произошло колоссальное падение. Все мощности были направлены на борьбу с вирусом, и гистология оказалась не нужна. Второй маркер – Чехия, там есть наши партнеры, очень крупная лаборатория, которая проводит порядка 150 тысяч исследований в год. У них уровень диагностики снизился на 25-30%.

- То есть вы понимали, что можно ожидать в России.

- Да, есть пример Чехии, где все было спокойно, и пример Италии, где случился коллапс медицинской системы. Я рассчитываю, что мы пойдем по пути Чехии, что коллапс у нас не случится. Все равно будет падение объемов диагностики, в какие-то моменты оно будет достаточно существенным. В целом патоморфологии ничто не угрожает.

Работа онкологов в некоторых учреждениях переведена на посменную в формате «четверо суток на работе, четверо суток дома», при этом постоянно происходит мониторинг, чтобы не допустить заражение пациента через врача. Это сделано для того, чтобы врач как можно меньше времени проводил в дороге, и как можно меньше было перемещений из дома на работу. Тем пациентам, которым уже поставлен диагноз, нельзя отменить курс химеотерапии, оперативные вмешательства, лучевую терапию. Онкологические учреждения продолжают работать.

Правда, есть разные точки зрения. Пока коронавирус – это что-то новое для человечества, существует колоссальный плюрализм мнений. Например, один из онкологов в Израиле считает, что пациенты, которые находятся в онкогематолгии, и которые получают препараты для уничтожения иммунной системы, не так сильно страдают от коронавируса, потому что один из факторов, который усугубляет состояние зараженного пациента – это иммунный ответ. Очень много есть спорных тезисов и дискуссий в профессиональной среде, но, в целом, все согласны с тем, что для онкологического пациента коронавирусная инфекция представляет большую угрозу, чем для здорового человека. В этой связи вносятся изменения в работу лечебных учреждений, но она не останавливается.

- Какой спектр услуг оказывает ваша лаборатория?

- Мы проводим гистологические, иммунногистохимические исследования, целый ряд молекулярной генетики в рамках онкодиагностики. Как и раньше, мы работаем с лечебными учреждениями по всей стране. В том числе, мы продолжаем работать в системе ОМС, пациент из любого региона может к нам обратиться и по форме 057 может провести все необходимые исследования.

- Что касается развития медицины в эпоху коронавируса, то как вы считаете, есть какие-то сложности? Какие перспективы у Москвы и регионов?

- Я думаю, что сама эта история с эпидемией и режимом повышенной готовности негативно сказывается на системе здравоохранения. В фокусе внимания остается одна цель. Соответственно, все остальные направления – кардиология, онкология, иммунология, реабилитация, - отходят на второй, третий план. Все начинают думать только про коронавирус. Это влияет и на финансирование, и на организацию. Буквально сегодня мне рассказали, как в одном из регионов России, по распоряжению региональных властей, была прекращена госпитализация в крупнейший стационар, по той причине, что власти готовят коечный фонд больных с коронаврусом. Это уже политическая задача.

Кроме того, очевидно, что этот нерабочий месяц очень сильно ударит по экономике. Это может повлиять на те национальные программы, которые были объявлены, и которые очень нужны в области онкологии. Эти программы началась в прошлом году, и как раз 2020-2021 год должны были стать их расцветом, когда существенные средства вкладывались в создание инфраструктуры для лечения онкологических пациентов во всех регионах страны. Не понятно, останутся ли деньги на то, чтобы продолжать работу в этом направлении.

В Москве создана сильная система здравоохранения. В регионах ситуация может быть хуже. Так получилось, что инфекционные больницы и в Москве, и в регионах, никогда не были в фокусе выделения средств на реорганизацию и улучшение. Потому что, скажем так, в мирное время, инфекционных заболеваний немного. Если в Москве есть возможность перепрофилировать большое количество общепрофильных лечебных учреждений, в том числе современных, оснащенных ИВЛ, то в регионах таких возможностей гораздо меньше. Есть цифры по объему средств, выделяемых на здравоохранение в расчете на тысячу жителей, и Москва сильно опережает регионы по этим показателям.

Моя оценка такая: если не получится пойти по оптимистичному сценарию, сгладить и растянуть во времени волну заболеваемости, то ситуация в Москве будет лучше, чем в регионах. Москва начала готовиться раньше, здесь больше возможностей, и система здравоохранения эффективнее, чем в других регионах.

- Москва поддерживает регионы? Существует ли поддержка внутри врачебного сообщества?

- Да. Врачи из других регионов, которые когда-то переехали в Москву, собирают помощь, организуют закупку средств индивидуальной защиты, дезинфекции, ИВЛ, чтобы отправить в регионы. Москва помогает методолоически, показывая на своем опыте, какие меры эффективны, потому что находится на передовой. Ситуация в Москве – это плюс две-три недели оттого, что происходит в регионах.

- Специалист UNIM сейчас находится в Бергамо. Расскажите, кто это и чем он сейчас там занимается?

- Максим Унтеско – врач-патоморфолог, руководитель диагностической команды. Он живет в Бергамо, и оказался в эпицентре всей этой ситуации. С первых чисел марта он оказался в самоизоляции, в эпоху технологий это никак не мешает работе врача-патоморфолога. Но, как я говорил, объем исследований резко сократился, если бы не было технологий, врач-патоморфолог просто сидел бы дома. Бергамо – очень небольшой город, и действительно на грузовиках вывозили трупы, - морг города был рассчитан на другое количество умерших.

Если в один момент в больницы начинает поступать в два раза больше заболевших, чем рассчитано мест, то автоматически включаются принципы медицинской сортировки, как на войне, нагрузка на врачей увеличивается в разы, повышаются риски заболеваемости у врачей и медицинских работников. Это очень тяжелая ситуация, но нельзя сказать, что катастрофа. Для экономики это может обернуться катастрофой в какой-то перспективе.

- А для здоровья, для человека?

- Моя точка зрения, наверное, отличается от многих, но я не считаю заболевание угрозой конкретному человеку. Мы не говорим сейчас о категориях риска, людях с системными заболеваниями, о пожилых людях. Это мое оценочное суждение.

- Сейчас повышаются требования к медицинским работникам. Скажите, какие стандарты приняты у вас, в лаборатории UNIM? Как молодому специалисту попасть к вам на работу?

- Исторически сложилось, что, принимая на работу докторов, мы внедрили такую систему, которая позволяет оценить квалификацию, не взирая на научную степень, должность, и даже опыт. Мы предоставляем специалисту набор случаев, и оцениваем две очень важные для патоморфолога способности: ставить диагноз и умение сказать «я не знаю». Вот два крайне важных для специалиста качества. Языком кадровиков это называется hard skills и soft skills. Умение ставить диагноз – это hard skills, это квалификация и компетентность. А умение сказать «я не знаю» означает понимание врачом его компетенций, и это крайне важно.

Россия в этом плане отличается от всего остального мира. В России врачу тяжело признать, что он чего-то не знает. Это отражается и на отношении пациентов. Если доктор на приеме смотрит в какую-то систему, пациент начинает подозревать его в некомпетентности. При этом за три месяца объем знаний в области здравоохранения может увеличиться в три раза. Невозможно в голове одного человека держать все эти знания. Врач просто обязан уметь работать с информацией.

Что касается молодых специалистов, то около года назад мы запустили онлайн-ординатуру для тех, кто уже получил диплом, но не получил сертификат, и кто хочет стажироваться. Мы их приглашаем к себе на конкурсной основе, бесплатно, работать в нашей диагностической команде. Так как мы цифровая лаборатория, молодые специалисты из любых регионов могут бок о бок работать с врачами из Бергамо, Норвегии, откуда угодно. Когда мы только запустили эту онлайн-ординатуру, конкурс был 25 человек на место. Важно понимать, что врач не может все знать, важно обладать компендиями и понимать границу этих компетенций, - это основные качества для нас.